Змея должна быть под копытами у коня

…

―     Мы живем в странном и чудес­ном городе...

―     Вот это — та самая «легенда», которую вы развиваете из передачи в передачу...

―     Миф о городе возник сам по себе и моментально. Город был построен усилием воли одного человека — на крови, на костях — в один год! История не знает таких примеров. Город, задуманный как столица и воз­никший мгновенно, не может существовать так же реально, как другие города. Это — город-призрак! У нас не бывает землетрясений, но мы находимся на каком-то разломе — и чисто геологическом, и политическом. Форпост России в Ев­ропе — и форпост Европы в России! Мы — самый нерус­ский город. Нас ждет участь казачества: пройдет 100 — 150 лет, и мы «сплавимся» в опре­деленную народность — «пе­тербуржец». Для того, чтобы стать москвичом, достаточно года. Петербург либо принима­ет человека сразу, как, напри­мер, Юрия Шевчука, либо нуж­но прожить здесь не одно по­коление, чтобы вписаться... Отсюда — такая ненависть со стороны тех, кто городом не принят, и их желание его унич­тожить. Его хотели уничтожить всегда! Но пока в нем стоит Петр на вздыбленном коне, город уничтожен не будет. В архивах НКВД есть сорок сви­детельств людей, которые, ког­да в блокаду Жданов приказал эвакуировать Медного Всадни­ка, своими глазами видели, как Петр поднял руку, и слышали, как он сказал: «Покуда я стою здесь, быть городу сему».

―     Ну это уже просто мистика какая-то!

―     А как же! Вы разве не знаете, что город наш живой и у него есть душа? Я ее очень хорошо ощущаю, когда иду по улицам. Вот здесь — покой, здесь — тепло, здесь, наоборот — холодом тянет. Помните, в одной из наших передач врач-психиатр из больницы Скворцова-Степанова говорил о том, что его пациенты любят гулять по городу, и он точно знает места, где они успокаиваются, чувствуют себя лучше. Наверное, в какой-то степени я — его пациент... Город наполнен ду­шами ушедших людей. Все живое оставляет свой след. Знаю это по своей актерской проф­ессии. Когда играешь в театре, который существует сто лет, — там  буквально стены дышат, помогают  тебе.  А в новом, только что построенном — невозможно работать, нет чего-то связующего, эхо не то... Рас­сказывают, когда в БДТ замени­ли доски сцены, артисты не могли играть две недели, пока сцену не полили шампанским...

…

―     Вы думаете, число «гениев» (в кавычках и без оных) на квадратный километр здесь больше, чем где-нибудь а другом месте?

―     Ну это уж определенно. На территории бывшего СССР таких городов два — Петербург и Одесса. Над обоими — озоновая «дыра».

―     Значит, все-таки причина чис­то материальная?

―     Да, космические лучи, ко­торые «льются» нам на головы, — материальны. А вот уж кто открыл «дырочку» — это тайна.

―     Мы, кажется, снова верну­лись к тому, с чего начали, — и чудесам и мистической и стран­ной душе города.

―     Не удивляйтесь — Петербург водит нас по кругу. Здесь, поверьте, бывает и не такое. У нас с Женей уже целая коллекция совершенно необъяснимых случаев, произошедших в Питере. Мне рассказывали, например, как в блокаду при прямом попадании бомбы дом на проспекте Чернышевского подпрыгнул на несколько метров и встал на место, а бомба ушла в грунт. Другой дом от взрыва... подвинул­ся. У нас есть две фотографии одного и того же места на Нев­ском — два дома на нем поменялись местами. Чудеса происходили здесь и со мной. Последнее — совсем недавно. Мы для одного из сюжетов переда­чи стали на улице разным людям задавать один и тот же вопрос: «Скажите, вам есть в чем каяться?» Отвечали по-разному, кто-то вообще отказывался, а одна девушка вдруг вызвалась сама. Подошла к камере и четко сказала: «Мне в жизни каяться не в чем». Я говорю: «Вы счастливый человек». А она: «А я — не человек». И... ИСЧЕЗЛА! Ну то есть, в буквальном смысле: была — и нету. Вы можете это как-ни­будь объяснить? Я — нет.